Кэт оставалось лишь надеяться, что Син тоже любит её. В противном же случае он мог попытаться её убить.

— Знаешь, ты бы мог просто убить Кет.

«Киш!» оборвал его Син, желая впечатать своего слугу в стену позади него.

— Что? Прошла целая неделя, как она уехала, и все, что ты сделал, дулся, как умирающая корова.

— Умирающие коровы не дуются.

— От куда ты знаешь? У тебя есть привычка бродить возле умирающих коров?

Син посмотрел на человека, который был занят уборкой его пентхауса. На протяжении недели он не покидал своего кресла, за исключением случаев, когда убивал демонов и охотился на Кессара и своего брата. Он спал в нем, ел в нем и дутся тоже в нем. И все в тщетном усилии выкинуть Кэт из своей жизни.

Но, по правде говоря, он скучал по ней. Он скучал по аромат ее кожи и волос. Скучал о том, как морщился ее лоб, когда она подумала, что он спятил. Скучал по ее голосу, прикосновению ее руки.

Больше всего он скучал по смеху, который они разделили. Ее острому как бритва сарказму.

Его живот болел от пустоты, оставленной ее отсутствием. Эта боль была настолько глубокой, что пронзала все в нем. Он не хотел ни с кем говорить. У него не было сил.

Все, что он хотел, Кэт обратно.

Чет бы побрал ее за этот ад.

Киш поднял коробку от пиццы, которая все еще лежала нетронутой и выкинул в мусор. — Я только говорю, что умирающая корова могла дуться.

— По крайней мере, ты можешь называть его умирающим быком. Сказал Демьен, входя в комнату вслед за Кишем. — Парень, подними свою задницу немного. По крайней мере, это будет лучше плаксивой девочки, с которой мы имели дело последние семь дней.

Син высунул руку и послал толчок каждому из них. Они взвизгнули, прежде чем отлетели. — На что-нибудь еще девчонки, хотите пожаловаться?

— Ой, — заныл Киш. — Я думаю, он изувечил мое тело.

— Какую часть?

— Все мое тело. Все оно болит.

Демьен приподнялся на один из барных стульев, глядя на него. — Ты даже имеешь зеркало?

Грех хмуро посмотрел на него. — О чем ты говоришь?

«Чувак. Не удивительно, что Кэт бросила тебя. От тебя воняет, твои волосы сбились узлом, и сколько дней ты уже не брился? Забудь о борьбе с галлу. Один твой запах способен убить их.» Он посмотрел на встающего Киша. «Не зажигай спичку. От паров алкоголя он вспыхнет, как римская свеча».

— Заткнись, — зарычал Син, встав и схватив полупустую бутылку виски с журнального столика. Он направился в свою спальню, чтобы больше не терпеть их нытье.

По крайней мере, таков был план, но стены были слишком тонки, он не мог не слышать их.

— Когда в последний раз он сменял эту одежду? Спросил Демьен.

— Я думаю, что это было в последний раз, когда он купался… день, когда оставил Кэт.

Син услышал как звякнули бокалы друг с другом.

Демьен выругался. — Сколько дерьма он пьет?

— Позволь объяснить это таким образом… я пополняю запасы в кабинете два раза в день.

— Черт, как же он может сражаться с демонами и тратить это впустую.

«Я думаю, ты был прав раньше. Он зажигает спичку и дышит в их сторону. Как человеческая паяльная лампа».

«Если бы это не было так грустно и, вероятно, правдой, я бы посмеялся».

«Да. Я понимаю. Лично я перестал смеяться, когда нашел под подушкой это».

Син чертыхнулся, когда понял, что Киш нашел, и быстро подошел к своей кровати, чтобы подтвердить свои подозрения. Как он и боялся … Фланелевая пижама Катры.

Каким же жалким дураком он был. Ему нужна была пижама, чтобы чувствовать ее запах всякий раз, когда он спал. Ее аромат успокаивал его.

И прямо сейчас, он чувствовал себя, как осел из-за того, что его тайну узнали. Но это чувство исчезло после осознания того, что другой мужчина держал в руках пижаму Кэт …

Придя в бешенство, Син ворвался обратно в гостиную и выхватил пижаму из рук Киша. «Не возражаешь? Это не твое.»

Извини

Он повернулся и наткнулся на ухмылку Дамьена.

«Чего уставился?»

«Ничего. Я просто пытаюсь представить тебя в фланелевой розовой пижаме с обезьянками. Я уверен, что ты выглядишь сногсшибательно в розовом».

Киш расхохотался. «На самом деле, с цветом его кожи, он, вероятно, выглядит действительно хорошо в ней. Я бы определенно сказал, что это осень.»

«Это лето, ты идиот».

Син окинул их холодным взглядом. «Я нахожу это захватывающим, что вы девочки знаете, какие названия имеют различные цвета одежды». Он повернулся к Дамьену. «То, что ты поправил его, действительно меня пугает».

«Эй, это не я сплю в розовой пижаме. Я не хочу слышать это от тебя.»

Син взглянул на него. «Хорошо, что ты не воруешь из моего казино, а то я убил бы тебя на месте». И с этими словами он вернулся в свою комнату.

Син закрыл дверь и прислонился к ней. Прежде чем он успел остановить себя, он прижал пижаму к лицу и вдохнул нежный аромат, который был свойственен Кэт. Как, что-то столь глупое могло, одновременно, и успокоить и причинить боль, он не понимал. Но не было никаких сомнений, что он это чувствовал.

Он хотел, чтобы она была рядом. И это одиночество убивало его.

— Что я наделал?

Но он знал. Он должен был держать ее подальше от себя. Это было для ее же блага. Если Иштар не устояла перед натиском галлу, какой шанс, что это удастся сделать Кэт? Он никогда не поставит под угрозу ее безопасность, из-за своего эгоизма.

С отвращением к собственной слабости, он заставил себя бросить пижаму на кровать и направился в ванную комнату. Как только он увидел себя в зеркало, то понял Дэмиена и Киша. Он выглядел как дьявол.

Его глаза запали от недосыпания … он не мог вспомнить последнего раза, когда брился. Волосы у него были взлахмочены. Кэт пнула бы его, увидев в таком виде, и от него, вероятно, воняло так же плохо, как он выглядел.

Придя в уныние, Син пошел в душ, чтобы доказать им всем, что он может жить и без нее.

Он просто не хотел.

Пока он ждал когда нагреется вода, он сжал кулак и положил его на прохладную стену душевой комнаты, и прижался лбом к плитке. Закрыв глаза, он видел ее так ясно в уме … что стал чувствовать ее.

— Син?

Он напрягся, услышав ее голос, прошептавший его имя. Как будто она находилась позади него. Но он знал лучше, что это невозможно.

Потом он почувствовал это. Мягкое прикосновение руки на его плече. Боясь, что эта фантазия всего лишь выдумана его мозгом, он не хотел открывать глаза.